которую затем с неохотой поведал, оказалась именно такой, какую мне рассказал господин Уджа утром, во время купания: Даум услышал рассказы рыбака о русалке и загаданном желании, позавидовал, выпытал имя полудевы-полурыбы, призвал ее, и, не добившись исполнения желания, в качестве отмщения соблазнил и впоследствии отверг. Концовка осталась неизменной — сестры русалки горько заплакали, их услышала богиня Даида и наказала заклинателя кисти. Тем самым молодой человек подтвердил, что, похоже, история о Дауме сохранилась в народе без особых изменений — прекрасно отразив, какой этот мужчина подлец.
Йой сидела на полу, по-мужски скрестив ноги, и пребывала в задумчивости.
— То есть, выходит, ты тот самый Даум из легенды и дожил до сегодня только благодаря тому, что богиня Даида превратила тебя в бессмертного русала без памяти о своей прошлой жизни, — задумчиво заключила она.
— Да, — кивнул Аум.
Йой вздохнула и почесала затылок.
— Знаете, раньше бы я подумала, что вы оба накурились чего-то, но после того, как… — она не договорила, сделала паузу и с сомнением взглянула на нас. — Хорошо. Допустим, я верю. Но как это все объясняет то, что произошло сегодня за ужином?
И действительно, Йой зрила прямо в корень проблемы: конечно, все эти легенды и якобы достоверные объяснения природы Аума хороши, но они действительно практически никак не разъясняли произошедшего. Я с интересом взглянул на молодого человека, ожидая, что он скажет. Судя по его удивленному выражению лица, вопрос Йой застал бывшего русала врасплох. Помедлив, он с неуверенностью ответил:
— Я и сам толком не знаю. Почти ничего не помню, когда был русалом: весь мир словно был в темноте — помню только какие-то звуки и отдаленные отголоски чувств и мыслей. Помню, что очень хотел, чтобы меня спасли и сняли проклятье. Затем кто-то словно щелкнул пальцами, и снова стало светло, и я начал осознавать, где нахожусь. Кажется, в тот момент проклятье и спало. У меня больше не было хвоста, и я пребывал посреди того зала, окруженный осколками и раненными людьми. В тот момент мне было все равно на них — я был так счастлив, что, наконец, получил свободу, что засмеялся, а затем заплакал. Ну, а потом ко мне подошел этот… Иро?.. и мы пошли на третий этаж, в кабинет этого господина Уджа. Там меня накормили — ох, наверное, никогда прежде я не был так голоден, — и затем пришел ты, Унир.
От прежних игривости и горделивости Аума не осталось следа: не похоже было, что он лгал. Выходит, бывший русал действовал неосознанно?.. Я не был врачом, да и не существовало ни единого случая в истории, чтобы кто-нибудь вскрывал русалку или русала и проверял, способны ли те мыслить так же здраво, как мы… Эх, в общем, все это было той еще запутанной морокой.
— То есть, ты хочешь сказать, что кто-то в тот момент снял с тебя проклятье?
Аум кивнул.
— Скорее всего, так и было. Проклятья, знаешь ли, не могут сниматься с отсрочиванием — они просто берут и снимаются. Сразу же… Выходит, кто-то в зале сделал это.
Мне тут же вспомнились слова Саки о странном госте, сидевшем рядом с ней… а также спокойствие господина Иро. Однако затем, в кабинете, историю Аума он слушал с таким же удивлением, как и я. Неужто просто делал вид? Или?.. или что?.. Может, я параноик, который везде ищет заговоры, но отчего-то меня не покидало чувство, что многие вещи тут взаимосвязаны, и мне нужно было просто сложить кусочки головоломки в правильном порядке. Вот только как это было сделать, если казалось, что каких-то частей не хватало?.. Рассказывать о своих мыслях я, естественно, не стал: Ауму и Йой не следовало знать, над каким делом тогда работал… Не то чтобы я их подозревал в чем-то…
Йой тяжко вздохнула.
— Для вранья все это звучит слишком складно. И сложно… — она замолчала. Судя по озадаченному лицу работницы, девушка не до конца понимала ситуацию. Впрочем, аналогичное можно было сказать о всех присутствовавших в комнате: что от меня ускользала часть, что от Аума…
Поняв, что все это на тот момент начинало сильно на меня давить, а мысли шли в тупик, я решил дать голове отдохнуть и заявил:
— Все, хватит на сегодня. Я спать.
Йой согласно кивнула и почесала нос.
— Да, я, пожалуй, тоже пойду спать. Все это слишком сложно для моей головы сейчас, посреди ночи.
Однако Аум не дал нам так просто разбрестись, недовольно воскликнув:
— А как же мое имя?!
— А что с ним? — устало спросила Йой, видимо, из-за сонливости позабывшая, из-за чего совсем недавно сама вовсю возмущалась.
Молодой человек скрестил руки на груди и состроил обиженную гримасу.
— Я не могу жить с таким обрезанным именем!
Я закатил глаза. Йой сверила бывшего русала уставшим взглядом, затем зевнула и сказала:
— Знаешь, если вся эта твоя история о Дауме и брошенной русалке правдива, то ты это заслужил.
Я чуть не расхохотался, увидев перекосившуюся и изумленную физиономию Аума: он явно не ожидал, что Йой так легко покинет его сторону.
— Н-но… но ведь!..
— Спокойной ночи, — девушка поднялась с пола, потянулась и вышла из комнаты, пропустив возмущения молодого человека мимо ушей.
Тем временем я снял халат и забрался под одеяло в одной набедренной повязке, намереваясь погасить масляную лампу и улечься, наконец, спать, однако недовольный Аум нарушил мои планы, забравшись рядом и начав ворчать, что, мол, я должен дать ему другое имя. Что он так взъелся вообще? Это раньше людям было дело до твоего имени и его значения — сейчас же данное по большей части никому неинтересно.
— Отстань, — проворчал я, погасил лампу, лег к нему спиной и закрыл глаза. Тот еще немного поворчал и вскоре стих. Или нет?.. кажется, засыпая, я услышал чьи-то тихие всхлипы. Или мне это только приснилось?..
Бордель же тем временем продолжал бодрствовать до утра.
Глава 7. Прогулка
Не помню, что мне снилось, но проснулся я с сухостью во рту и таким чувством, словно на сердце навалилась какая-то тяжесть — нет, оно не болело и не ныло, однако как будто кто-то водрузил на грудь камень. Окончательно проснувшись и посмотрев вниз, обнаружил, что на ней спал Аум, и данное все объяснило. Тут же сделалось неудобно лежать, а от его объятий еще и стало неприятно жарко под одеялом. Кряхтя и придерживая его за плечи, я кое-как умудрился сесть на матрасе, однако спящий вдруг обнял меня за плечи,
